Русский литературный язык первой четверти XVIII в. (Петровская эпоха). Русский язык петровской эпохи

Гражданский шрифт - шрифт, который начали применять в России в книгах гражданской печати в результате проведённой в 1708‑1710 годах Петром I реформы.

Ее целью было придать русской книге, до этого набираемой полууставом (одна из разновидностей письма в славянских рукописях), облик, характерный для европейской книги того времени .

В начале 1701 года Пётр I реорганизовал Монастырский приказ, начальником которого назначил одного из наиболее образованных бояр того времени - Мусина‑Пушкина. Ему было поручено управлять всеми издательскими делами, типографиями, в частности, и Печатным двором. Под его руководством осуществлялось и печатание русских книг в Амстердаме. Церковнославянский полуустав стал архаичным для новых изданий светского и научного содержания, и перед Петром I встала исключительно важная проблема - создание нового гражданского печатного шрифта.

Как указывают исследователи, анализ письменности конца XVII ‑ начала XVIII века даёт основание утверждать, что первоосновой русского гражданского шрифта явилось в определённой мере московское гражданское письмо начала XVIII века, переработанное на основе латинской антиквы.

Особенности шрифта антиквы - построение букв на основе круга и квадрата, плавный контраст между основными и соединительными штрихами, характер засечек, всё это также нашло отражение в русском гражданском шрифте.

В январе 1707 года Петр I собственноручно нарисовал эскизы, по которым чертежник и рисовальщик Куленбах, служивший при штабе армии для начертании карт и диспозиций (в те годы Россия воевала со Швецией), сделал рисунки тридцати двух строчных букв нового алфавита, а также четырех прописных букв "А", "Д", "Е" и "Т".

В июне 1707 года Петром I были получены из Амстердама пробы шрифта среднего размера, а в сентябре - оттиски пробного набора шрифтами крупными и мелкими. Затем в Голландии был приобретён печатный станок и другое типографское оборудование, приглашены мастера‑типографы для работы в России и обучения русских специалистов.

300‑летие гражданского шрифта в России широко отмечалось в 2008 году .

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

В начале XVIII в. в жизни России происходили коренные изменения, вызванные развитием производительных сил и подготовленные всем предшествующим ходом исторического развития. Создаются основы промышленности, развивается внутренняя и внешняя торговля, организуется регулярная национальная армия и флот, укрепляются экономические и культурные связи России со странами Запада и Востока. Растет международный авторитет Российской империи.

Быстрое экономическое и политическое развитие сопровождалось бурным ростом национальной культуры, науки, просвещения. Порывая с религиозными традициями прошлого, новая русская культура приобрела ярко выраженный светский характер. Были открыты государственные школы разного типа (как общие, так и специальные, по точным знаниям), доступные для лиц различного социального положения. Создавались научные и культурно-просветительные учреждения, содействующие развитию русской науки и культуры, перестройке быта русских людей (Библиотека-кунсткамера, Академия наук и др.).

Поощрялось развитие точных наук. Плодотворно развивалась русская общественная мысль и публицистика, литература и искусство. Большое культурное значение имело введение январского календаря и арабских цифр.

Издательское дело в первой четверти XVIII в. получило широкий размах. До сих пор оно служило преимущественно нуждам церкви. Петр I поставил книгопечатание на службу интересам государственного преобразования и развития новой культуры. Петр I лично руководил книгопечатанием и издательским делом, определял тематику изданий, следил за переводом книг и был редактором многих из них. С его именем связано создание русской типографии в Амстердаме, основание Петербургской типографии, введение гражданского шрифта, создание первой русской печатной газеты «Ведомости» и многое другое.

В развитии русской культуры и издательского дела большую роль сыграла реформа русской азбуки, а на ее основе - реформа печати.

Реформа печати была проведена в 1707-1710 гг. Суть реформы - замена старой кириллической азбуки с ее сложной графикой и затруднительной в типографском наборе системой надстрочных знаков новой гражданской азбукой, в основу которой были положены почерки конца XVII - начала XVIII в., отличавшиеся от обычного полуустава только округлостью ряда букв - б, в, е, о, р и др. Литеры такого рисунка, близкие по характеру к европейским шрифтам, встречались в некоторых гравированных изданиях начала XVIII в., например, на карте реки Двины (1702).

К созданию новой азбуки были привлечены такие опытные люди, как известный деятель в области книгопечатания И.А. Мусин-Пушкин, руководитель первой московской гражданской типографии В.А. Киприянов, словолитец Михаил Ефремов. Рисунки нового шрифта были выполнены чертежником и рисовальщиком Куленбахом. Петр I сам давал указания об уничтожении надстрочных знаков и некоторых букв («от», «пси», «кси», и др.), заимствованных в свое время из греческого письма и ставших ненужными с развитием русского языка, об изменении, улучшении графики отдельных букв.

Новая азбука была легкой для усвоения, удобной в наборе. Она демократизировала чтение, способствовала распространению грамотности, просвещения. Впоследствии М.В. Ломоносов писал о ней:

«При Петре Великом не одни бояре и боярыни, но и буквы сбросили с себя широкие шубы и нарядились в летние одежды».

Окончательный вариант гражданской азбуки был принят в 1710 г. Петр I собственноручно начертал на экземпляре гражданской азбуки: «Сими литеры печатать исторические и мануфактурные книги. А которые подчернены, тех [в] вышеописанных книгах не употреблять».

Кирилловский шрифт с 1708 г. употребляется главным образом для печатания церковных книг; некоторое время им продолжали печатать учебники, религиозные книги, наиболее важные издания, предназначенные для широкого распространения во всей России, так как в провинцию гражданский шрифт проникал медленно. Кириллица была более привычна, чем гражданский шрифт, этим объяснялась «живучесть» книг старой кирилловской печати.

Важную роль в создании нового типа книги сыграл гражданский шрифт. Идея его разработки принадлежала Петру I. По его эскизу под личным руководством военный инженер Куленбах выполнил рисунки, которые были одобрены царем и отправлены в Голландию для отливки. Новый шрифт был создан на основе бытовавшей деловой скорописи. По своему начертанию он напоминал лучшие латинские шрифты Эльзевиров. Шрифт, сделанный в Голландии и усовершенствованный русскими мастерами, окончательно был утвержден в 1710 г. Указ о его введении гласил: «Сими литерами печатать исторические и манифактурные (технические. – Т.К.) книги». Церковнославянская кириллица была оставлена для богослужебных книг, хотя иногда продолжала использоваться в целях широкого обнародования законодательных, политических документов, указов, ведомостей.

Первая книга, напечатанная гражданским шрифтом, «Геометрия славенски землемерие» (март 1708 г.), представляет собой перевод распространенного на Западе учебника по геометрии (тираж 200 экз.). Следом за ней вышла книга «Приклады, како пишутся комплименты разные» (апрель 1708 г.). Она представляла собой пособие, излагающее правила поведения в обществе.

Новым шрифтом печатались книги, содействующие распространению светских знаний. Книги и другие печатные материалы, которые требовали широкого бытования, например многочисленные указы и регламенты, зачастую продолжали печататься старыми литерами. Книги церковной тематики наиболее полно представлены традиционными евангелиями, минеями, прологами, шестодневами, псалтырями, часословами. Над их изготовлением трудились те же мастера, что и над светскими изданиями. Поэтому нередко наблюдается взаимопроникновение элементов оформления этих двух групп книг, особенно в первые годы деятельности светских типографий.

Естественный ход развития книгоиздания на рубеже XVII-XVIII веков нарушился радикальными мерами, направленными на перестройку общества, на формирование нового светского мировоззрения. Книгоиздание в этот переломный период начинает развиваться по двум направлениям - гражданскому и церковному. Для распространения новых идей использовался печатный станок, выпускавший сотни названий книг, ранее известных очень ограниченному кругу лиц. Только за первую четверть XVIII века было издано 650 названий книг светской тематики тиражом полмиллиона экземпляров. При этом книг церковной печати выходило около одиннадцати названий в год, что составляло только 14 процентов от общего объема книгоиздания.

Первый опыт издания книг нового типа по решению Петра I был предпринят в заграничной типографии Я. Тессинга (?-1701). В 1698 г. в Амстердаме была открыта типография, в которой согласно указу Петра, предписывалось издавать «земные и морские картины и чертежи, и всякие печатные листы и персоны…, математические, архитектурные и иные художественные книги». Возглавлял деятельность типографии И. Копиевский (1615-1714). Под его руководством было выпущено несколько книг, напечатанных по заказу русского царя. Это «Введение краткое во всякую историю» (1699), «Краткое и полезное руковедение во арифметику» (1699), «Краткое собрание Льва Миротворца» (1700) и др. Эти книги не отвечали поставленным задачам, и типография распалась. И. Копиевский самостоятельно продолжил выпуск книг для России. Он напечатал свыше двадцати названий книг, наиболее примечательными из которых являются «Книга учащая морского плавания» (1701), «Символы и эмблемата» (1705), «Руковедение в грамматику славяно-российскую» (1706), первые переводы древних писателей. Книги печатали кириллицей, иногда в сочетании с латинскими шрифтами.

Решая поставленную Петром I задачу, чтобы «русские подданные много службы и прибытка могли получить и обучиться во всяких художествах и ведениях», заграничные издатели стремились выдержать русские традиции создания книг. Так, в частности, они используют прием русских мастеров, когда набор в конце книги приобретает форму треугольника, используют гравированные инициалы. Вместе с тем в оформлении титульных листов наблюдается господство европейского стиля, а именно, строгий текст без каких-либо излишеств и украшений. В книге «Символы и эмблемата», выпущенной типографией Генриха Вестстейна в 1705 г., впервые появляется список опечаток.

Несмотря на старание голландских типографов, книги, изданные в Амстердаме, не нашли в России оживленного спроса и расходились медленно на протяжении нескольких лет. Даже роскошное издание «Эмблемат», богато иллюстрированное эмблемами и аллегорическими картинками, продавалось в течение всей первой четверти XVIII века.

Для изготовления гравюр с 1698 г. при Оружейной палате была открыта Гравировальная мастерская. Её деятельность возглавил голландский мастер Адриан Шхонебек (1661-1705). Он основал школу гравирования, среди первых его учеников были Алексей Зубов, Петр Бунин. Здесь же работали и иностранные мастера - Бликлант и Девит.

Первоначально в мастерской гравировались и печатались гербы-штемпели на бумаге, картуши для компасов. Вскоре стали создаваться большие листовые гравюры с изображением вновь построенных кораблей русского флота, виды военных баталий, панорамы городов.

В 1699-1700 гг. Шхонебек исполнил первый эстамп «Осада Азова в 1696 г.», представляющий широкую панораму осаженного города. Он же гравировал карту звездного неба, технические чертежи, пособия по артиллерии. После смерти А. Шхонебека в 1705 г. мастерскую возглавил Питер Пикарт (1668/69-1737). Граверы постоянно находились в поиске новых сюжетов. Для этого они отправлялись в действующую армию, следовали за геодезистами, присутствовали при строительстве крепостей и оборонительных сооружений. В результате их усилий появилось множество конклюзий (баталий), персон (портретов), триумфальных шествий и фейерверков. В Гравировальной мастерской были заложены основы русской эстампной гравюры.

В 1705 г. по инициативе В.А. Киприанова была создана Гражданская типография – первое в России специализированное предприятие по выпуску светских книг и гравюр. Оно действовало по издательской программе, предложенной основателем. В типографии планировалось выпускать «арифметики большие и малые, грамматики на разных диалектах, букварики докторские и врачебные, математического учения, нотного пения».

Первым изданием типографии был гравированный лист «Новый способ арифметики», представляющий собой краткое и популярное изложение учебника «Арифметика». Основная продукция этой типографии – гравюры. За непродолжительный период её существования (1705-1722) их было выпущено более двух десятков.

В.А. Киприанов принимал деятельное участие в подготовке своих изданий, часто выступая в качестве автора, гравера, редактора. Он научил гравировальному искусству многих мастеров. Наиболее талантливыми учениками оказались А. Ростовцев и А. Зубов. При их участии было издано много географических карт. Дважды – в 1707 и 1717 г. – были выпущены мировые атласы. В 1713 г. был награвирован первый учебный атлас «Всего земного круга таблицы». В него вошло пять листов. Наиболее популярным был шестилистовый «Брюсов календарь» (1709-1715).

Кроме гравюр, в Гражданской типографии были напечатаны две книги: «Таблицы синусов» (1716) и «Таблицы горизонтальные» (1722). Предназначались они для штурманов, а также для навигаторов и учащихся навигацких школ.

Гражданская типография одной из первых наладила светское книгоиздание, а опыт её деятельности был учтен при создании новых центров петровского книгопечатания.

В первую очередь реорганизации подверглась старейшая русская типография – Московский Печатный двор. Реконструкция началась в 1708 г. с изготовления станов гражданской печати и введения нового шрифта, получившего название «гражданский». В 1710 г. сюда была переведена Гравировальная мастерская. В типографии была устроена словолитная мастерская, снабжавшая отныне новыми шрифтами другие типографии Москвы и Санкт-Петербурга.

Постепенно количество печатных станов увеличивалось, рос и штат сотрудников. В 1722 г. он составлял 175 человек: справщики, книгочтецы, гравировщики, фряжские печатники (печатники гравюр), знаменщики, резчики, кузнецы, канцеляристы и др. Иногда для выполнения срочных работ привлекались наемные работники, чаще всего переплетчики. В целом это было сложное предприятие с четким разделением труда. Московский Печатный двор выполнял уже функции не только типографии, но и издательства. Первым директором был назначен выдающийся деятель просвещения, автор книг и переводчик Ф.П. Поликарпов (1670-1731).

Под его руководством был налажен выпуск книг светской тематики, в первую очередь гражданских календарей, пользовавшихся всенародным признанием. Общее руководство книгоизданием осуществляло духовное ведомство страны – Синод, учрежденный в 1721 г. вместо Монастырского приказа.

В 1711 г. была открыта еще одна универсальная типография – Санкт-Петербургская. Для её оборудования по указу Петра I от 29 октября 1710 г. с Печатного двора был взят типографский стан, шрифты и переведены мастера. В начале 1711 г. типография в новой столице уже действовала. В ней работали 4 наборщика, 2 тередорщика и 2 батырщика. В дальнейшем штат типографии неуклонно увеличивался, и с годами она превратилась в крупнейшую типографию в стране. В 1722 г. здесь уже было 5 печатных станов, которые обслуживало свыше 80 человек. В 1714 г. была открыта Гравировальная мастерская, оснащенная «фигурным станом» для изготовления иллюстраций к книгам, а также гравюр.

В мае 1711 г. вышло первое издание Санкт-Петербургской типографии – газета «Ведомости», а через год была издана первая датированная книга «Краткое изображение процессов и судебных тяжеб». В дальнейшем типография выпускала учебные и общеобразовательные книги, военную и морскую литературу, технические пособия и календари. Количество книг, выпущенных в этой типографии, росло из года в год. Так, за первые двенадцать лет её существования объём книгоиздания увеличился в четыре раза.

Наиболее значительным было издание «Книги Марсовой», которая пополнялась на протяжении ряда лет (1713-1716) гравюрами, отражающими события Северной войны. Окончательно замысел книги не был реализован, и она осталась незавершенной.

Московская и Петербургская типографии обменивались книгами, перепечатывали их друг у друга, для чего заимствовали шрифты и гравировальные доски. Вместе с тем каждая из этих типографий вносила своеобразие в свои книги, в технику набора, в элементы конструирования и оформления. Новые центры книгоиздания открылись в Санкт-Петербурге при различных ведомствах. Их деятельность носила специализированный характер, а печатная продукция предназначалась для нужд государственных учреждений и учебных заведений.

В 1718 г. была открыта Сенатская типография. В ней печатались преимущественно законодательные материалы – указы, манифесты, реляции. Первые дошедшие до нас издания этой типографии датируются 1721 г., хотя работа в ней началась значительно раньше. Возглавлял её деятельность бывший наборщик Печатного двора Иван Никитин. Под его руководством штат типографии неуклонно рос, улучшалось его оборудование.

Первоначально в типографии имелся только один стан гражданской печати, затем было приобретено ещё два печатных стана, которые остались после смерти В.А. Киприанова на Печатном дворе. Его сын В.В. Киприанов книги не издавал, и станы, по его словам, стояли у него «порозжие». Поэтому он продал их вместе с оборудованием в Сенатскую типографию.

В 1719 г. по инициативе Ф. Прокоповича (1681-1736) – видного церковного деятеля – была открыта типография Александро-Невского монастыря. Она выпускала книги, напечатанные кириллицей. Наиболее известное её издание – букварь Ф. Прокоповича «Первое учение отрокам», выдержавший двенадцать изданий за пять лет с 1720 по 1724 г. Выходили переводы книг, например, исторические произведения «Феатрон, или позор исторический» (1720).

В начале 1721 г. была учреждена типография Морской академии. Первоначально нужды учащихся обеспечивались за счет московской и петербургской типографий. Так, практические руководства для навигаторов «Таблицы склонения солнца» и «Таблицы разности ширины» были заказаны в Москве в Гражданской типографии, но к апрелю 1721 г. они были напечатаны в собственной типографии Морской академии. Основную долю её продукции составляла литература морской тематики. Чаще всего это были переводные сочинения английских и голландских авторов.

В период петровских реформ в России сложилась централизованная система книгоиздания, ведущее место в которой занимал Печатный двор.

Впервые возникли специализированные центры книгоиздания, которые обслуживали нужды различных ведомств.

Жесткая регламентация и контроль за деятельностью типографий позволили в кратчайшие сроки наладить выпуск книг, которые отвечали поставленным государственным задачам, содействовали формированию новой идеологии.

В 1703 г. была создана газета «Ведомости» – первый орган российской печати, задуманный как средство массовой информации. Она пришла на смену рукописным «Курантам» и стала более доступной широкому кругу потребителей. За один только 1703 г. было выпущено 39 номеров. В газете помещался материал из иностранных источников, донесений дипломатов. Первоначально доминировала информация военного характера, особенно подробно освещались военные действия против шведов. Постепенно страницы газеты заполнились сообщениями о строительстве кораблей, каналов, о лунных и солнечных затмениях, об открытии новых заводов и мануфактур. Начиная с 1719 г. в «Ведомостях» все больше отражались события внутренней жизни страны. Материал черпался из сообщений с мест: из губерний, от различных государственных учреждений. Петр I постоянно заботился о том, чтобы в газете находило отражение все, «что потребно для ведения в народ».

Во втором десятилетии XVIII в. появляются типографии в новой русской столице - Петербурге. Первая из них, Санкт-Петербургская типография, основана в 1710 г. Она выпускала основную массу гражданских книг, став в короткое время ведущей типографией в стране. Первая датированная книга, выпущенная этой типографией в июле 1712 г., - «Краткое изображение процессов, или судебных тяжб», излагает правила производства суда и следствия.

В 1720 г. при Александро-Невском монастыре открылась вторая типография в Петербурге. В ней печатались кирилловским шрифтом «Проповеди» и «Слова» Ф. Прокоповича и других сподвижников Петра I, некоторые учебники, в том числе популярный букварь Ф. Прокоповича - «Первое учение отроком».

В 1721 г. образована типография при сенате, где в большом количестве печатались законодательные документы - указы, регламенты, уставы, а также манифесты и другая литература.

Для нужд учащихся и печатания распоряжений Адмиралтейской коллегии была создана типография при Московской академии.

О темпах развития книгопечатания в первой четверти XVIII в. говорят цифры: если в 1701 г. было выпущено 8 названий книг, то в 1724 г. - 149. За 24 года издательская продукция возросла почти в 19 раз. Наивысшего подъема издательская деятельность достигает в 1720-1722 гг., т.е. в момент завершения Северной войны.

Тематика и типы изданий первой четверти XVIII в.

Русские книги первой четверти XVIII в. были связаны с практическими задачами и нуждами государства, способствовали проведению преобразований, помогали усвоению всего нового, вводившегося в жизнь России. Тематика их очень разнообразна и нова. Больше всего выходило изданий политического характера, необходимых правительству для воздействия на массы. Пропагандистскую роль выполняли указы, регламенты и манифесты, отражавшие развитие русского законодательства. К политическим изданиям относятся также реляции о военных действиях, о победах в Северной войне. Их печатали на одной стороне листа и расклеивали в местах скопления народа для широкого ознакомления с ними.

В связи с широкой сетью общеобразовательных и специальных школ, открывшихся в первой четверти XVIII в., появилась очень большая потребность в учебниках, особенно для начального обучения. Среди новых букварей особенно интересны два - «Первое учение отроком» Ф. Прокоповича и «Юности честное зерцало». В первом из них вместо молитв, обычных в старых букварях, давались их толкования, что значительно облегчало детям усвоение грамоты. В предисловии говорилось о воспитании детей. «Юности честное зерцало» - первый светский учебник. В начале книги давалась азбука, слоги и цифры, а в конце - упражнения - правила поведения и хорошего тона. Подобные книги содействовали перестройке мировоззрения и быта русских людей.

Кроме букварей, издавались словари, например, «Лексикон треязычный, сиречь речений славенских, еллино-греческих и латинских сокровище», составленный Ф.П. Поликарповым. Словари и пособия для изучения иностранных языков были необходимы в международных отношениях, в навигации, в науке, поэтому изданию их уделялось большое внимание.

Очень важное значение приобрели учебники по математике: без знания ее не могла развиваться промышленность, военно-инженерное и морское дело. Как правило, они имели прикладной характер. Типичный образец такого учебника - «Арифметика», составленная «ради обучения мудролюбивых российских отроков, и всякаго чина и возраста людей» русским математиком, преподавателем Московской навигационной школы Л.Ф. Магницким. «Арифметика» вышла в 1703 г. Содержание книги значительно шире ее названия. В ней даны первоначальные сведения по арифметике, алгебре, геометрии, тригонометрии в практическом применении их к механике, геодезии, навигации. «Арифметика» Магницкого будила интерес к наукам, была понятной и доступной широким кругам читателей XVIII в. Многие поколения русских людей учились по этой книге, вобравшей в себя все современные знания в области математики.

В 1708 г. вышла «Геометриа славенски землемерие» - первая книга гражданской печати. На титульном листе отмечалось, что книга напечатана новым шрифтом, «издадеся новотипографским тиснением», указаны место и дата издания - «В царствующем великом граде Москве» 1 марта 1708 г. «Геометрия» имела прикладной характер - она давала не только теоретические знания, но и способы их практического применения в различных отраслях техники, знания в области черчения. В книге много чертежей и изображений крепостей. Первоначальный тираж «Геометрии» (200 экз.) не удовлетворил потребности, и она неоднократно переиздавалась, распространялась и в рукописных списках.

Войны, которые вела Россия, создание армии и флота вызвали большую потребность в специальной литературе по военно-инженерному делу, фортификации, артиллерийской технике, навигации, кораблестроению и пр.

В 1708 г. вышла первая печатная техническая книга. Она была посвящена гидротехнике и называлась «Книга о способах, творящих водохождение рек свободное», сокращенно «Книга слюзная». Это был перевод книги инженера Буйе, вышедшей анонимно в Амстердаме в 1696 г. Появление ее связано со строительством водных путей сообщения, необходимых для развития промышленности и торговли.

Градостроительство в России первой четверти XVIII в., особенно строительство Петербурга, повысило интерес архитектуре и строительной технике. С этим связано издание книги выдающегося итальянского зодчего Джакомо Бароцци да Виньола, строившего вместе с Микеланджело собор св. Петра в Риме, «Правило о пяти чинех архитектуры». В издании более ста гравюр с объяснительным текстом. К книгам по архитектуре примыкает альбом гравюр под названием «Куншты садов». На гравюрах - садовые павильоны, беседки, решетки, вазы и пр.

В связи с развитием мореплавания повысился спрос на книги по астрономии. Дважды была издана «Книга мирозрения, или Мнение о небесноземных глобусах». Это первое печатное издание, в котором излагалась в популярной форме система Коперника. Автор книги, нидерландский механик, физик и математик Христиан Гюйгенс, описал строение Солнечной системы, строение и движение планет, дал представление о расстояниях вселенной, развил мысль об органической жизни на планетах.

Несколько раз издавалась «География, или Краткое земного круга описание». В книге имеются добавления, касающиеся России.

«География генеральная» Б. Варения, переведенная с латыни Ф. Поликарповым, дает физико-географическое описание земного шара. Отдельные главы посвящены «корабельной науке». В книге использованы математические и астрономические сведения.

По числу изданий видное место в петровское время занимала гуманитарная литература. Из 50 книг по гуманитарным наукам 26 приходится на долю исторических дисциплин, 12 - политики, 8 - филологии, 1 - юриспруденции, 1 - библиотечного дела. Особенно часто издавались исторические сочинения. Это «Синопсис» И. Гизеля, «История... о разорении Иерусалима», «Краткое описание о войнах из книг Цезариевых». Во «Введении в историю европейскую» немецкого ученого С. Пуфендорфа не только дается хронология событий, но впервые делается попытка обобщения исторических фактов. К историческим книгам можно отнести и «Книгу Марсову, или воинских дел». Это отдельные реляции и «юрналы» о сражениях в Северной войне и гравюры. Они собирались в течение, ряда лет и сброшюровывались лишь по мере необходимости.

В изменении московского бытового уклада большую роль сыграли «Приклады како пишутся комплименты разные», в которых давались новые образцы писем. «Приклады» учили вежливости, уважению к личности, впервые вводили обращение на «вы». Такую же роль играла книга «Разговоры дружеския» Эразма Роттердамского, содержавшая образцы вежливого разговора. Произведений художественной литературы пока немного. Главным образом издавались переводы древних классиков - басни Эзопа и др.

Печатались также прозаические и поэтические приветствия к различным торжественным дням, сборники нравоучительных рассказов, военные повести, пословицы. Ежегодно большими тиражами издавались календари. В них давались и разнообразные сведения из истории, астрономии, медицины. Первый «январский» календарь был издан еще в Амстердаме в типографии Тессинга. В Москве он был напечатан гражданским шрифтом в 1708 г.Тиражи книг этого времени колебались от 100 до 1200 экз., но азбуки, церковные книги и правительственные указы выходили в значительно большем количестве. Всего в первой четверти XVIII в. была издана 561 книга, в том числе около 300 гражданских, ставших в настоящее время библиографической редкостью.

Первая русская печатная газета

В течение всей первой четверти XVIII в. выходила первая русская печатная газета «Ведомости», пришедшая на смену рукописным «Курантам».

Первые номера «Ведомостей» вышли 16-17 декабря 1702 г., но печатные экземпляры их не сохранились. 27 декабря 1702 г. тысячным тиражом выпускается «Юрнал, или Поденная роспись, что в мимошедшую осаду под крепостью Нотебурхом чинилась. Сентября с 26 числа в 1702 году». Первый сохранившийся номер датирован 2 января 1703 г. С него и ведется отсчет началу русской периодической печати. «Ведомости» состояли обычно из четырех страничек в 1/12 долю листа, отдельные номера выходили более крупным форматом с числом страниц до 22.

До 1710 г. «Ведомости» печатались мелким церковным шрифтом, с 1 (12) февраля 1710 г. - гражданским шрифтом, но наиболее важные номера перепечатывались и прежним кирилловским шрифтом для более широкого распространения. С 1714 г. большая часть тиража «Ведомостей» печаталась в Петербурге.

Тираж «Ведомостей» колебался от десятков до нескольких тысяч экземпляров. Периодичность была неопределенной. Существовали и рукописные сборники «Ведомостей». Тематика «Ведомостей» разнообразна. «Ведомости» появились в тот момент, когда Россия напрягала все свои силы для отпора Карлу XII. Издание «Ведомостей» должно было помочь развернуть контрпропаганду. Тщательно отбирая факты, газета в сообщениях с театра военных действий, создавала широкую и красноречивую картину приумножения военного могущества России, нарастания ее превосходства над шведской армией.

В газете часто появлялись материалы об успехах русской промышленности, популяризировались успехи просвещения. В первом номере, дошедшем до нас, читаем: «Повелением его величества московские школы умножаются, и 45 человек слушают философию и уже диалектику окончили. В математической Штюрманской школе более 300 человек учатся и добре науку приемлют». «Ведомости» сообщали о событиях зарубежной жизни, освещая их с точки зрения государственных интересов России. Большое место в газете занимала торговая информация, непосредственно касающаяся интересов русского купечества. Редактировали газету поочередно Ф. Поликарпов, М. Аврамов и Б. Волков. Придворную хронику вел (с 1720 г.) переводчик Посольского приказа Яков Синявич.

Тираж газеты не всегда расходился, и остатки, как правило, шли как материал на переплет книг. Издание «Ведомостей» было прекращено преемниками Петра I после его смерти.

Петровская эпоха (первые три десятилетия XVTII в.) занимает особое место в истории государства Российского, в истории русской культуры, в истории русского литературного языка. Это время величайших преобразований в области политики, экономики, науки, культуры, социальной и общественной жизни. Петровская эпоха упразднила старые приоритеты существования русского общества и наметила новые пути развития России. Совершенствование государственного устройства, появление новых городов, реконструкция старых, развитие мануфактурного производства, строительство фабрик и заводов, реформа армии и флота, изменение всей жизни общества в результате расширения культурных связей с Западной Европой, а также ограничение власти Церкви и отмена многих древних традиций культуры и быта русского народа - все это не могло не сказаться на развитии русского литературного языка.

В 1710 г. выходит царский указ «О введении новой гражданской азбуки». За старой кириллицей сохраняется одна сфера - богослужебная литература. Новая гражданская азбука, которая предназначается для светской литературы - художественной, научной, технической, юридической, значительно отличается от старой (хотя в ее основе лежит все та же кириллица): очертания букв округлые, более легкие для письма и чтения; из азбуки изымаются буквы W, А, ж, ф, 0, *0, V, утратившие свое звуковое значение в русском языке и давно замененные русскими соответствиями . Новый гражданский шрифт упразднил титла и другие надстрочные и подстрочные графические знаки. В алфавит была введена новая буква - Э.

Гражданским шрифтом печатаются газета «Ведомости» (с 1710 г.), первые учебники по риторике, а также «Геометр1а славенски землем-tpia», «Географ1а, или Краткое земного круга описаше», «Приемы циркуля и линейки», «Синопсис» Иннокентия Гизеля (учебная книга по истории), «Описаше артилерш», «Комплименты, или Образцы, как писать письма к разным особам» и многие другие книги.

Реформа русской азбуки сказалась на судьбе книжно-славянского типа литературного языка. Если до реформы он еще использовался в некоторых жанрах светской литературы (благодаря культурным связям с Юго-Западной Русью), то после изменения алфавита сфера применения этого типа литературного языка ограничивается богослужебными текстами, частично научными и учебными изданиями, а в художественной литературе - торжественной ораторской прозой и панегирической поэзией. Чаще всего книжно-славянский тип литературного языка использовался для описания «высоких материй». Например, Федор Поликарпов в предисловии к «Лексикону треязычному» пишет: «...здесь же елико всемогущая Божия десница, немощи нашей дарова силу и время: из разных книг присобравше славен- ское свойство, в подобающий чин положихом, его же прежде не бе где видети толико пространно...» Политика Петра I и его сановников в отношении языка светской литературы - юридической, публицистической, художественной, а также переводной - была однозначна и категорична: в светской литературе не могло быть места высокой церковно-книжной риторике, а значит - книжно-славянскому типу литературного языка.

Поэтому в новых жанрах светской литературы используются языковые средства национального русского языка, а элементы старого книжно-славянского типа литературного языка - лишь в качестве стилистически маркированных единиц. В публицистике господствует русская речь, ориентированная на нормы делового языка:

В нынешнем же генваре мсце против 25 го числа. На москве солдатская жена родила женска полу младенца мертва о дву главах , и те главы am друг друга отделены особь и со всеми своими составы и чувствы совершенны , а руки и ноги и все тело так , как единому человеку природпо имети , и по анатомии усмотрены в нем два сердца соединены , две пече- ни у два желудка и два горла , о чем и am ученых многие удивляются.

(«Ведомости», 1704)

Зарождающийся жанр эпистолярной литературы обслуживается также единицами русского национального языка, в котором преобладают формы русской речи, а единицы книжно-славянские используются в контекстах высокого стиля. Например:

Господин адмиралитейц. Уже вам то подлинно известно , что сия война над однеми нами осталась; того для ничто так надлежит хранить, яко границы , дабы > 1 еприятель или силою , а паче лукавым обманом не впал [и хотя еще и не думает из Саксонии идти , однакож все лутче заранее управить] и внутреннего разорения не принес.

(Из письма Петра I, 1707)

В жанре галантной повести наблюдается полное смешение генетически и стилистически разнородных элементов русского национального языка:

И ходя по берегу на многие часы , усмотрел как бы ему куда проитить к жилищу и ходя нашел малинкую тропку в лес , яко хождение человеческое , а не зверское. И о том размышлял , какая та стежка: ежели поидти, то даидти неведомо куда; и потом размышлял на долг час , и положась на волю божию , пошел тою стежкою в темный лес тридцать верст к великому буераку.

(«Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли»)

В любовной лирике использование языковых средств соотносится с традициями устного народного творчества:

Не сон меня , молодца, клонит ,

Не дрема меня изнимает ,

Изнимает меня кручина великая ,

На житье свое горькое смотрячи ,

На бесчестье свое глядя!

(П. А. Квашнин)

Анализ языка литературы Петровской эпохи свидетельствует о том, что «в петровское время не просто изменялся состав литературного языка, а разрушались старые системные связи языковых единиц в пределах текста, создавались новые словесные ряды, которые пока еще не получали четкого композиционного оформления в сложном единстве целого» 1 .

Пестрота языковых средств и неупорядоченность их использования в русской литературе были связаны в том числе с изменением словарного состава русского языка. Экстралингвистиче- ские факторы способствовали тому, что лексика русского языка подверглась серьезному пересмотру.

В Петровскую эпоху не могло не измениться просторечие, так как оно функционировало уже в новых условиях коммуникации. Употребляясь в разножанровых контекстах, просторечие сближалось с литературным языком, что явилось базой для формирования народной основы литературного языка. Кроме того, у литературного языка появилась возможность отобрать те просторечные единицы, которые станут основой для формирования новых стилевых категорий. В свою очередь, этот процесс «подтолкнул» становление норм русского литературного языка. В последующие десятилетия XVIII в. нормализация литературного языка «заключалась в разрешении двух взаимосвязанных задач: установление роли и места народно-разговорной стихии и определение границ использования традиционно-книжного, “славенского” языка. Это был вопрос о принципах отбора и сохранения в литературном языке фактов живой речи и элементов книжной традиции и отграничения их от того, что остается за пределами литературного употребления» . Так, просторечные формы зафиксированы в «Книге лексикона, или

Собрания речей по алфавиту, с российского на голландский язык» (колода, постоялый двор, постромки, пристяжь, чурбан, шалаш, ширинка и др.), в «Треязычном лексиконе» Федора Поликарпова (баклашка, вошливый, гульба, дуда, жижа, мешанина, няня, подушка, рожа и др.) и т. д.

В русском литературном языке Петровской эпохи резко возросло количество заимствований из немецкого, голландского, английского, французского и других западноевропейских языков. Это:

^административная терминология, преимущественно германского происхождения, в документах: аудитор, бухгалтер, губернатор, инспектор, канцлер, министр, префект и др. в своих амте, архиве, гофгерихте, губернии, канцелярии, коллегиуме, комиссии, конторе, ратуше. Сенате, Синоде и т. д. адресуют, аккредитуют, апробу- ют, баллотируют, конфискуют, корреспондуют, претендуют, секон- дируют, трактуют, зкзавторуют и т. д., а еще в них упоминают инкогнито в конвертах, пакеты, акты, акциденции, амнистии, апелляции, аренды, векселя, облигации, рапорты, тарифы и т. д. ;

• 2) военная терминология: нем. вахтер, генералитет, ефрейтор, лагерь, штурм; франц. барьер, батальон, брешь, галоп, гарнизон, калибр, манеж, марш, мортира и др.;
• 3) морская терминология: голл. гавань, кабель, катер, киль, рейд, руль, трап, шлюпка; нем. бухта, лавировать; англ, бот, бриг, мичман, шхуна; франц. абордаж, десант, флот;
• 4) термины, обозначающие названия наук: алгебра, анатомия, оптика, физика, химия и учебных пособий: глобус, ландкарта,
• 5) медицинские термины: апоплексия, лапис, летарг, оподелъкок, хине.

Новая организация жизни русского человека требовала новых обозначений. Например, из французского языка пришли слова ассамблея, галантерея, кавалер, квартира, лакей, марьяж, маскарад, пармезан, политес, презент, из немецкого - шлафрок, штиб леты, из польского - байка, провизия, табакерка, шпалеры, из английского - анчоусы, каперсы, клавикорды и др.

Возродилось образование отвлеченных слов посредством аффиксов старославянского происхождения, которые в Петровскую эпоху оказались наиболее востребованными для перевода иностранных слов в научных и деловых текстах. Продуктивными становятся образования на -ение, -ание, -ние, -ие, -ство, -ость,

-тель, -тельство (соединение, собрание, строение, взятие, учтивство, потребность, исследователь, домогательство и др.). Собирательные существительные образуются с помощью суффиксов -ств-, -еств- (руководство, художество). По книжной словообразовательной модели создаются новые сложные слова, глубокоумие (И. Посошков); древодел, градолюбиц, винолюбиц (А. Кантемир) и др.

В новых контекстах старые лексические единицы столкнулись с новыми, заимствованными. Это обстоятельство породило вариантность и дублетность слов, форм и выражений литературного языка (ср.: победа - виктория; закон - декрет", устав - регула", собрание - синклит, сенат, пир - трактамент, шишка - конус ).

Итак, состояние литературного языка в Петровскую эпоху можно охарактеризовать как сосуществование в границах единой системы генетически и стилистически разнородных языковых единиц. Эта система отражала «“амплитуду колебаний” в литературном языке - от самых архаичных славянизмов до бытового просторечия. То, что раньше было сосредоточено на разных полюсах языка, что представляло разные языковые системы, отражая феодальное двуязычие, могло оказаться бессистемно смешанным в пределах одного произведения. К этому добавился и мощный иноязычный элемент, что привело к еще большей пестроте письменного языка».

Это состояние письменной формы литературного языка наглядно демонстрирует «Гистория о российском матросе Василии Кори- отском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли». Язык повести характеризуется наличием почти всех средств национального русского языка, используемых бессистемно, стилистически неоправданно. В тексте повести сталкиваются разные языковые средства: книжные, старославянские по происхождению единицы с просторечными [Виде великой, огромной двор, поприща на три, весь кругом стоящим тыном огорожен ] и с заимствованными [Господин атаман, изволь командировать партию молодцов на море, понеже по морю едут галеры купецкия с товары] , просторечные с заимствованными [В Галандии учинили им квартиры и поставлены были все младшие матросы по домам купецким...], фольклорные с книжными [...Василей от великого ужеса, лежа на острове, очнулся и взыде на остров, и велие благодарение воздав Богу, что его Бог вынес на сухое место живого] и т. д. Все это, с одной стороны, создает «пестроту и неупорядоченность» языковых средств выражения в художествен-

ной литературе, а с другой - показывает, что «идет напряженный и трудный процесс складывания нового литературного языка» 1 .

Феофан Прокопович (1681-1736)

В формировании нового литературного языка заметную роль сыграли выдающиеся русские просветители и писатели. Ф. Прокопович, А. Д. Кантемир, В. К. Тредиаковский не только преобразовали русский язык, но и подготовили почву для появления новой стилистической системы русского литературного языка, названной системой трех стилей.

Феофан Прокопович - писатель, церковный деятель. Получил образование в Киево-Могилянской академии, затем учился в Польше, Италии, Германии. С 1705 г. читал курсы математики, физики, астрономии, логики, поэтики и риторики в Киево-Могилянской академии. Прокопович проповедовал культ разума, отвергая аскетизм, суеверие, религиозные чудеса.

Работая в разных жанрах русской литературы (проповедь, трагикомедия, поэзия, публицистика и т. д.), Прокопович выработал свой взгляд на русский литературный язык. В основе литературного языка, который тесно связан с книжной традицией своего бытования, должна лежать живая речь. Иными словами, русский литературный язык должен равняться на книжно-славянский или церковно-славянский язык, но этот язык следует приспособить к изменившимся потребностям его носителя - русского общества. Например, в «Слове похвальном о баталии Полтавской, проповеданном в Санктпетербурге июня в 27 день 1717 года» книжные формы сочетаются с единицами делового языка и просторечием:

Родися зависть па нас от соседов наших от самой близкости. Роди- ся всяка зависть от гордыни, егде человек не весело зрит другого себе или сравняема, или и преуспевающа, однакоже гордыня не родит зависти к дальним, но к ближним: к ближтил, глаголю, или по чину гражданскому, или по делу воинскому, купеческому, художескому, или по крови и племти, или по державе верховной и прочая.

Книжная традиция организации текста не противоречит у Прокоповича освоению русским языком новых лексических единиц, в частности заимствованных:

Викториа! Два часа жестокий огнь вытерпели Шведы и повинили- ся , не удержали оружия своего , не стерпели нашего: множество трупием своим услали поле Полтавское , множество в плен захвачены , и с ними оный прехитрый министры , и оный величавии и именем страшнии генералы с нестерпимым студом достались в руки Руския...

Использование в литературе синтаксических построений разговорной речи свидетельствует о том, что в письменном языке они постепенно вытесняют конструкции книжного характера [Но что прочее на бою деется? Викториа творя , о Россие!; ...Под Полтавою , о Россиане! Под Полтавою сеяно было все сие , что после благоволи нам Господь пожати ].

Приспосабливая литературный язык к «потребностям» современного ему русского общества, Прокопович содействовал формированию книжного языка нового времени, который должен был отличаться от разговорного языка научной глубиной, сложной системой образов, лаконичностью и логичностью синтаксических построений и т. д. Прокопович выступал за высокое качество литературной речи: «...какой бы язык ни употреблял оратор, он должен говорить так, чтобы следовать чистой употребительной речи этого языка» («Rethorika»).

Главным в творческой деятельности Прокоповича стало создание им нового жанра литературы - гражданской проповеди, посвященной темам мирским, «обыклым». Именно в жанре гражданской проповеди, написанной «обмирщенным славен- ския языком», расцветает политическое красноречие, далекое от «обыклого» языка. Например:

Ныне ругайся российскому воинству , яко не военному; ныне познай , кто бегством спасается ; сия бо бяху между иными укоризны твои. Но и пророчество твое , им же свейской силе на Москве быти прорекл ecu , отчасти истинно и от части ложно есть: мнози бо уже достигоша Москвы , но мнози под Полтавою возлюбиша место («Слово похвальное о преславной над войсками свейскими победе»), - так Прокопович напоминает о намерении Карла XII захватить Москву.

Основное содержание стилистической теории Прокоповича составляет учение о подражании как категории эстетической и стилистической. Термин «подражание» имеет у него значение ‘использование стилистического опыта образцовых писателей’, а «стиль» - это ‘литературно обработанная речь’. Термин «стиль» писатель использует для характеристики разновидностей литературного языка, где на уровне логического членения литературной речи он выделяет стили высокий, средний и низкий. Однако создать научную теорию системы трех стилей Прокоповичу не удалось, поскольку этого не позволял уровень развития лингвистической науки, а новый литературный язык находился еще в стадии становления и системного формирования.

Одним из немногих писателей Петровской эпохи, кто сделал первые шаги в упорядочении русского литературного языка, в нормализации литературной речи на основе теоретических установок классицизма, требующих четкого соответствия жанра и стиля литературного произведения, был А. Д. Кантемир (1708-1744) - поэт, автор девяти сатир («На хулящих учение», «На зависть и гордость дворян злонравных...», «На бесстыдную нахальчивость» и др.). Сатиру Кантемир рассматривал как жанр, обслуживать который может только «низкий штиль».

Сатиры Кантемира представляли собой памфлеты на политических противников, а потому они отличались обличительным характером. В петровское время публицистическое содержание передавалось двумя жанро-стилевыми категориями: ораторское содержание обслуживалось высоким стилем, сатирическое - сниженным стилем. Кантемир был последователем Феофана Прокоповича. Жанр гражданской проповеди, который ввел в русскую литературу Прокопович, должен был обслуживаться «обмирщенным славенския языком» с учетом книжной традиции в использовании языковых единиц. Сатиры Кантемира обличали человеческие пороки, которые нельзя было описывать возвышенным языком, поэтому в качестве средства изображения пороков поэт выбирает просторечие, или «низкий штиль». Этим термином Кантемир обозначил нейтральную в стилистическом отношении литературную речь, противопоставленную высокому слогу. «Почерпнутый из античных и средневековых риторик термин “низкий стиль” вообще не был удачен для русского языка в силу дополнительных смысловых ассоциаций, которые он вызывал, поэтому наряду с этим термином употреблялся и другой, соответствующий сущности обозначаемого явления - “простой стиль”» .

Первым из русских писателей Кантемир начинает отбирать языковые средства для произведений соответствующего жанра и стиля - в этом усматриваются попытки нормализации литературного языка Петровской эпохи. Разные контексты поэт выписывает различными в стилистическом отношении единицами. Так, в сатиpax, обличающих человеческие пороки, Кантемир использует русское просторечие, подчас грубое, но все языковые единицы участвуют в создании таких характеристик текста, как ровность слога, простота выражения, определенная смелость поэтического изображения. Например, он так характеризует архимандрита Варлаама:

Варлам смирен, молчалив, как в палату войдет , -

Всем низко поклонится, к всякому подойдет.

В угол отвернувшись потом, глаза в землю втупит ;

Чуть слыхать, что говорит ; чуть, как ходит, ступит.

Когда в гостях, за столом - и мясо противно И вина не хочет пить да то и не дивно ;

Дома съел целый каплун, и на жир и сало Бутылки венгерского с нуждой запить стало.

Жалки ему в похотях погибшие люди,

Но жадно пялит глаза с под лбу глаз на круглы груди...

(3-я сатира)

Однако Кантемир не считал, что разговорный язык должен быть единственным средством литературного изображения. Вспоминая о преобразованиях в России начала XVIII в., он использует отвлеченные, старославянские по происхождению слова высокого слога, но не соединяет их с русским просторечием - этим тоже достигается соответствие слога теме повествования:

К нам не дошло время то, в коем председала Над всем мудрость и венцы она разделяла,

Будучи способ одна к вышнему восходу.

Златой век до нашего не дотянул роду ;

Гордость, леность , богатство - мудрость одолело,

Науку невежество местом уж посело...

(«Филарет и Евгений, или На зависть и гордость дворян злонравных»)

Переводческая деятельность Кантемира способствовала тому, что в более поздних своих произведениях он употребляет меньше просторечных слов, расширяя сферу использования слов книжных, с отвлеченным значением. Переводя на русский язык книгу Б. Фонтенеля, поэт вводит в научный оборот такие книжные слова, как понятие, наблюдение, плотность, начало - ‘принцип’, средоточие, вихри и др. Это служит еще одним доказательством того, что Кантемир выступал за строгое упорядочение книжного языка и соответствие его жанру и стилю литературного произведения.

Сын астраханского помещика В. К. Тредиаковский получил начальное образование в католической школе ордена капуцинов (на латинском языке). Два года он учился в Славяно-греко-латинской академии, затем жил в Голландии и во Франции, где обучался математическим, философским и богословским наукам.

Василий Кириллович Тредиаковский (1703-1768)

В 1730 г. он вернулся в Россию. Поэт, филолог, академик, он был одним из самых образованных людей своего времени.

Творческий путь Тредиаковского начинается в переломный период развития русской культуры, в период ожесточенной борьбы между старыми традициями формального выражения и новым содержанием, которое внесло петровское время в жизнь русского общества. «Тредиаковский стоял как бы на грани двух эпох: он принадлежал еще эпохе киевской схоластики - и он же был одним из выдающихся деятелей русского Просвещения» 1 . Противоречивость натуры Тредиаковского сказалась на его мировоззрении: все, чем он занимался, носило двойственный характер теоретического осмысления, осталось незавершенным, не оформленным в качестве перспективной научной концепции.

В предисловии к переводу романа французского писателя П. Тальмана «Езда в остров Любви» Тредиаковский пишет о необходимости сближения литературного языка с простым русским языком, «каковым мы меж собой говорим», ибо это язык, который «литературными достоинствами обладает, язык высшего сословия, благородного сословия», «язык изрядной компании» . Например:

Наше плавание тихое веема било чрез многия дни; но когда мы хотели пристать к одному острову , где мы думали отдохнуть и повеселиться , тогда встала превеликая буря , и ветр так силнои , что он нас бросил с великою наглостию к другому берегу на против того , на которой мы хотели вытти. Нас там било чрез четыре или пять часов , но потом оная буря затихла , и Солнце появилось на Небе так красно , что оно таково никогда не бывало; а мы нашлися близко одного острова , у которого берега были украшены очюнь прекрасными садами.

(«Езда в остров Любви»)

Таким образом, под литературным языком новой формации Тредиаковский мыслит русскую разговорную стихию, которая социально маркирована, - это разговорная речь образованного дворянского общества. В этом заявлении Тредиаковского усматриваются два противоречия: социальная узость сферы функционирования литературного языка и подмена понятий «книжный язык», «письменный язык» понятием «разговорная речь».

Неоднозначное отношение было у Тредиаковского к старославянским по происхождению словам, формам и выражениям, которые составили основу книжно-славянского и церковно-славянского языков. В начале своей творческой деятельности Тредиаковский писал, что «язык славенский в нынешнем веке у нас очюнь темен; и многия его наши читая не разумеют... язык славенский ныне жесток моим ушам слышится, хотя прежде сего не только я им писывал, но и разговаривал со всеми». В этом утверждении поэт допустил досадную неточность: ни старославянский, ни церковно-славянский, ни книжно-славянский языки не имели устной формы бытования. Старославянский язык - язык переводов, церковно-славянский - письменный язык богослужебной литературы, язык Церкви, книжно-славянский - язык письменности до- националыюго периода истории русского литературного языка. Позднее Тредиаковский меняет свое отношение к оценке славянизированной речи. Теперь он заявляет, что старославянский язык - это «чистый язык», «образец литературности», что письменный язык - это «славенский язык», что «пр1меръ славенскаго языка есть важенъ i достошъ того, чтоб ему следовать» .

Понятие «норма языка» Тредиаковский подменяет понятием «употребительность языковых единиц». Правильное и неправильное употребление языка связывалось с социальным расслоением общества. Правильное употребление характерно для высшего столичного общества, которое пользуется речью образцовой, основанной на знании и соблюдении грамматических правил. Неправильное употребление характерно для низших социальных слоев городского и сельского населения, которые пользуются речью произвольной, без соблюдения грамматических норм. При создании единых норм литературного языка, по Тредиаковскому, необходимо учитывать несколько критериев:

• 1) грамматический критерий, основанный на «согласных» и «мудрых» употреблениях;
• 2) критерий образцового словоупотребления;
• 3) критерий речевой практики «двора ея величества», «благороднейших ея министров», «премудрых священноначальников», «знатнейшаго и искуснейшаго благородных сословия» и «приятнейший язык» образцовых писателей.

Проблема употребления «как основного критерия для регулирования и нормализации национальной литературной речи всегда была центральным вопросом в лингвистической теории Тре- диаковского. На протяжении своего научного пути он несколько раз менял представление о содержании этой категории» .

Теория двух употреблений связана у Тредиаковского с теорией вкуса. Понятия хорошего вкуса и дурного вкуса составляют основу его стилистической теории. Хороший вкус формируется благодаря «доброму воспитанию», блестящему образованию, знанию церковной литературы, старославянского языка. Он основан на знании и выполнении определенных правил (канонов) в создании литературного произведения, которые формируют образцовый тип (стиль) литературной речи. Дурной вкус Тредиаковский характеризует словами «худо», «очень худо», «неправильно и досадно слуху», «весьма неисправно», «основано на площадном употреблении», «развращенное употребление» и т. д. Дурной вкус - это категория, стоящая за пределами литературной речи. В 30-х годах XVIII в. Тредиаковский начинает использовать термин «вкус» в переносном употреблении - ‘развитое чувство изящного, повышенная способность эстетического восприятия и оценки’ [Порокъ вомногихъ изъ насъразсуждать о всемъ по вкусу нашего etna и народа («Тилемахида») ].

Теория трех стилей в филологических изысканиях Тредиаковского излагается как универсальная теория для разграничения типов литературной речи и связывается с понятиями жанра, темы литературного произведения, предмета повествования. Однако разграничение высокого, среднего и низкого стилей носило у поэта формальный характер. В отличие от М. В. ЛомоНосова, Тредиаковский не описывал лексическую и грамматическую системы трех стилей. Отсутствие в его теории «четко сформулированного понимания языкового стиля восполняется изложением характеристики стилей, в которых языковые средства в построении речи и в словоупотреблении оцениваются с точки зрения соответствия их условному идеалу» , связанному с положительной/отрицательной характеристикой авторского изложения, т. е. со вкусом автора произведения.

Понятие авторского стиля Тредиаковский определяет в связи с русским классицизмом. Утверждение высоких гражданских и нравственных идеалов, следование «природе» (т. е. жизни), подражание образцам античной литературы - все это сказалось на его теории «авторова стиля». Так, в поэзии «авторов стиль» связан с подражанием языка и стиля произведения «науке», «естеству», т. е. опять же жизни. Например, поэтически выражая чувство патриотизма, Тредиаковский использует и высокий слог, и книжную лексику, и старославянские по происхождению языковые единицы, и различные приемы художественного изображения предмета описания:

Начну на флейте стихи печальны,

Ибо все днесь мне ее доброты Мыслить умом есть много охоты. <...>

Чем ты, Россия, не изобильна?

Где ты, Россия, не была сильна?

Сокровище всех добр ты едина,

Всегда богата, славе причина. <...>

Окончу на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальни:

Сто мне языков надобно б было Прославить все то, что в тебе мило!

(«Стихи похвальные России»)

В работе «Разговор об ортографии» («Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой...», 1748) Тредиаковский сформулировал основной принцип русского правописания. Он предлагает писать и печатать «по звонам», т. е. соответственно произношению. Демократичный принцип написания слов «по звонам» противоречил природе русского правописания, а потому был отвергнут еще современниками Тредиаковского. Позитивная сторона «Разговора об ортографии» заключается в том, что Тредиаковский отразил определенный период в истории русского правописания, зафиксировал звучащую речь XVIII в., поставил вопрос об устранении из азбуки букв, утративших в русском языке прежнее звуковое значение (т0>, V), предложил устранить вариантность букв (з, з; и, г) - оставить по одной букве из двух.

Тредиаковский выступал за прямой порядок слов в русском предложении, однако довел дело до абсурда: соединительный союз ставится, по его «правилам», после присоединяемого слова, разделительный - после слов, которые разделяются этим союзом, прилагательное употребляется не с теми словами, которые оно определяет, начальные междометия используются в середине предложения (Екатерина , о, поедет в Царское Село). В результате в предложении возникают столь неестественные сочетания слов, что порой невозможно уловить смысл сказанного. Например:

Стонет Океан, но уж другого не стало Любителя. Балтийске - что близко то стало Несчастье при берегах. Каспийске же ныне Больше всех - что однажды плавал на нем сильне.

(«Элегия о смерти Петра Великого»)

Таким образом, в первые десятилетия XVIII в. «проблема создания литературной системы русского национального, “природного” языка и проблема структурного объединения в ней церковно-славянских, русских и западноевропейских элементов остались не вполне решенными. Хотя и обозначились контуры новых “европейских” стилей русского литературного языка, однако роль и соотношение разных социально-языковых стихий в процессе общенационального литературно-языкового творчества еще недостаточно определились и традиции феодальной эпохи в литературном языке еще не были преодолены» Вомперский В. П. Стилистическое учение М. В. Ломоносова и теория трехстилей. М„ 1970. С. 103.

Вомперский В. П. Стилистическое учение М. В. Ломоносова и теория трехстилей. С. 113.

Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. С. 101.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ

КАФЕДРА РУССКОГО ЯЗЫКА

ПО ДИСЦИПЛИНЕ «РУССКИЙ ЯЗЫК И КУЛЬТУРА РЕЧИ»

«ПРЕОБРАЗОВАНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА

В ПЕТРОВСКУЮ ЭПОХУ»

АСТРАХАНЬ 2004

Введение________________________________________________3

1. Необходимость преобразований русского языка_____________4

2. Возникновение периодической печати_____________________5

3. Реформа русской азбуки_________________________________7

4. Европеизация лексики русского языка_____________________8

5. Стилистическая неупорядоченность языка__________________16

Заключение______________________________________________20

Список литературы________________________________________21

Введение

Петровская эпоха в истории нашего народа характеризуется существенными реформами и преобразованиями, затронувшими и государственность, и производство, и военное, и морское дело, и быт господствующих классов тогдашнего русского общества. Эти преобразования совершили переворот в сознании и в привычках русских дворян и промышленников, и естественно искать их отражения в развитии русского литературного языка.

Обычно отмечают следующие основные направления в развитии литературного языка первой четверти XVIII в. Это

– «своего рода универсализация лексического и фразеологического состава языка» (Ефимов А.И. История русского литературного языка. М, 1967, с. 93),

– оттеснение на второй план церковнославянской речевой стихии и все более широкое внедрение народной речи,

– создание новой терминологии при бурном проникновении заимствований из живых европейских языков.

Целью данного реферат является рассмотрение процесса преобразования русского литературного языка в эпоху правления Петра I – выяснить причины преобразования русского языка, осветить непосредственно сами преобразования и реформы, проводимые Петром I.

1. Необходимость преобразований русского языка

Новый русский литературный язык, формировавшийся в годы правления Петра I, был призван обслуживать непрерывно возраставшие потребности государства, развивающиеся науки и техники, культуры и искусства. Так, новое административное устройство, преобразование Московского государства в Российскую империю, вызвало к жизни наименования множества новых чинов и званий, вошедших в «табель о рангах», речевые черты чиновнической субординации: формулы обращения нижестоящих чинов к высшим.

Развитие военного, и особенно военно-морского дела, почти отсутствовавшего в Московской Руси, породило множество соответствующих руководств и наставлений, воинских и морских уставов, насыщенных новой специальной терминологией, новыми специальными выражениями, совершенно вытеснившими собою слова и выражения, связанные со старинным московским ратным укладом. Заново формируется военно-морская, артиллерийская, фортификационная терминология и другие отрасли специальной лексики.

Наряду с этим для удовлетворения потребностей все более европеизирующегося дворянства создаются разнообразные руководства, регламентировавшие бытовой уклад высших общественных классов. Мы имеем в виду такие книги, как «Юности честное зерцало», «Приклады, како пишутся комплименты разные» и т.п. В такого рода произведениях, внедрявших «светский политес» в среду еще недостаточно образованного и культурного дворянства, постоянно встречались и неологизмы, и заимствованные из европейских языков слова и выражения, перемежавшиеся с традиционными церковнославянизмами и архаизмами.

В связи с перестройкой государственного управления, с развитием промышленности и торговли значительно усложняется и обогащается язык деловой переписки. Он все дальше отходит от старомосковских норм и традиций и заметно сближается с живой разговорной речью средних слоев населения.

Петр I, рекомендуя при переводах с иностранных языков воздерживаться от книжных славянских речений, советовал переводчикам брать в качестве образца язык посольского приказа: «Высоких слов славенских класть не надобеть; посольского же приказу употреби слова».

2. Возникновение периодической печати

Петровская эпоха значительно обогащает роль в обществе светской письменности по сравнению с письменностью церковной. Возникают и совершенно новые ее типы, например, периодическая печать. Непосредственным предшественником наших газет являлись рукописные «Куранты», издававшиеся при Посольском приказе в Москве со второй половины XVII в. Однако такое информирование населения о текущих событиях было весьма несовершенным и не распространялось среди широких масс.

Петр I, заинтересованный в том, чтобы возможно более широкие слои общества разбирались в вопросах внешней и внутренней политики государства (а это было в годы тяжелой и изнурительной для России Северной войны со Швецией), способствовал основанию первой русской печатной газеты. Она называлась «Ведомости о военных и иных делахъ» и начала выходить со 2 января 1703 г.; сначала ее печатали церковнославянской кирилловской азбукой, а затем, после реформы графики, гражданским шрифтом. Газета вначале выходила в Москве, причем нерегулярно, по мере накопления корреспонденции. С 1711 г. «Ведомости» стали издаваться в новой столице – Санкт-Петербурге.

Возникновение регулярной периодической печати повлекло за собой развитие многих новых жанров литературного языка: корреспонденции, заметок, статей, на основе которых впоследствии, в конце XVIII – начале XIX в., возникает публицистический стиль литературного языка.

На Москве вновь ныне пушек медныхъ: гоубиц и мартиров. вылито 400. Те пушки, ядромъ–по 24, по 18 и по 12 фунтовъ. Гоубицы бомбомъ пудовые и полупудовые. Мартиры бомбом девяти, трех и двухпудовые и менше. И еще много формъ готовыхъ великихъ и среднихъ и литью пушекъ гоубицъ и мартиров: а меди ныне на пушечном дворе, которая приготовлена к новому литью, больше 40.000 пудъ лежитъ.

Повелением его величества московские школы умножаются, и 45 человек слушаютъ философию, и уже диалектику окончили.

В математической штюрманской школе больше 300 человекъ учатся, и добро науку приемлютъ.

Из Казани пишут. На реке Соку нашли много нефти и медной руды, из той руды медь выплавили изрядну, от чего чают немалую быть прибыль Московскому государству.

Из Олонца пишут: Города Олонца, попъ Иванъ Окуловъ, собрав охотников пешихъ с тысячю человекъ, ходил за рубежъ въ Свейскую границу, и разбилъ Свейские ругозенскую, и гиппонскую, и керисурскую заставы. А на техъ заставахъ шведовъ побилъ многое число, и взялъ рейтарское знамя, барабаны и шпаль, фузей и лошадей довольно, а что взялъ запасовъ и пожитковъ онъ, попъ, и тем удовольствовал солдатъ своихъ, а достальные пожитки и хлебные запасы, коихъ не могъ забрать, все пожегъ. И Соловскую мызу сжегъ, и около Соловской многие мызы и деревни, дворов с тысячу пожегъ же. А на вышеписанных заставахъ, по скаске языков, которыхъ взялъ, коницы швецкой убито 50 человек…».

3. Реформа русской азбуки

В ряду общественных реформ, проводившихся при участии Петра I, непосредственное отношение к истории русского литературного языка имела реформа графики, введение так называемой гражданской азбуки, т.е. той формы русского алфавита, которую мы продолжаем использовать до сих пор.

Реформа русской азбуки, проведенная при непосредственном участии Петра I, с полным правом признается «внешним, однако полным глубокого значения, символом расхождения между церковно-книжным языком и светскими… стилями письменной речи». Гражданская азбука приблизила русский печатный шрифт к образцам печати европейских книг. Старая кирилловская славянская графика, служившая русскому народу во всех ответвлениях его письменности в течение семи веков, сохранилась после реформы лишь для печатания церковно-богослужебных книг. Таким образом, она «низводилась на роль иероглифического языка религиозного культа».

После многолетней тщательной подготовки (шрифт типографии Ильи Копиевича в Амстердаме и в Кенигсберге) новый гражданский шрифт был окончательно утвержден Петром I в январе 1710 г. До нас дошли корректурные листы пробных образцов шрифта, с пометами, сделанными рукою самого Петра I и указывавшими, какие именно образцы букв из представленных на утверждение оставить и какие отменить.

Петровская реформа графики, не перестраивая коренным образом систему русского письма, тем не менее, значительно способствовала ее совершенствованию и облегчению. Были устранены те буквы старославянского кирилловского алфавита, которые уже издавна являлись лишними, не передавая звуков славянской речи, – буквы кси, пси, малый и большой юсы. Как дублетная, была устранена буква зело. Всем буквам были приданы более округлые и простые начертания, приближавшие гражданский печатный шрифт к широко распространенному в те годы в Европе латинскому шрифту «антиква». Отменены были все надстрочные знаки, применявшиеся в кирилловской славянской печати: титла (сокращения), придыхания, «силы» (значки ударений). Это все тоже приближало гражданскую азбуку в европейской графике и вместе с тем значительно упрощало ее. Наконец, были отменены числовые значения славянских букв и окончательно введена арабская цифровая система.

Главное же значение графической реформы состояло в том, что она снимала «с литературной семантики покров «священного писания»», предоставляла большие возможности для революционных сдвигов в сфере русского литературного языка, открывала более широкую дорогу русскому литературному языку и к стилям живой устной речи, и к усвоению европеизмов, нахлынувших в это время из западных языков.

4. Европеизация лексики русского языка

Обогащение и обновление лексики русского литературного языка в течение первой четверти XVIII в. происходит преимущественно за счет заимствования слов из живых западноевропейских языков: немецкого, голландского, французского, частично из английского и итальянского. Наряду с этим лексика продолжает пополняться и из латинского языка. Посредничество польского языка, которое было столь характерно для XVII в., почти сходит на нет, и в Петровскую эпоху русский литературный язык приходит в непосредственное соприкосновение с языками Западной Европы. Мы можем отметить три основных пути, по которым осуществляются словарные заимствования. Это, во-первых, переводы с тех или иных языков книг научного или этикетного содержания. Во-вторых, проникновение иноязычных слов в русскую лексику из речи специалистов-иностранцев – офицеров, инженеров или мастеров, служивших на русской службе и плохо знавших русский язык. В-третьих, привнесение в русский язык иноязычных слов и речений русскими людьми, посылавшимися по почину Петра I за границу и нередко в течение долгих лет там учившимися и работавшими.

Усиленная переводческая деятельность в Петровскую эпоху была преимущественно направлена в сторону общественно-политической, научно-популярной и технической литературы, что вело к сближению русского языка с тогдашними западноевропейскими язвами, обладавшими богатыми и разнообразными терминологическими системами.

Петр I сам живо интересовался деятельностью переводчиков, иногда специально поручал переводить иностранные книги своим приближенным. Так, И.Н. Зотову был поручен перевод книги по фортификации с немецкого языка. Петр I предписывал переводчикам «остерегаться», «дабы внятнее перевесть, В не надлежит речь от речи хранить в переводе, но точию сие выразумев, на свой язык так писать, как внятнее».

Перевод научной и технической литературы в ту эпоху был сопряжен с преодолением неимоверных трудностей, так как в русском языке почти отсутствовала соответствующая терминологическая лексика, не было также внутренних смысловых соотношений и соответствий между русским и западноевропейскими языками. «Ежели писать их [термины] просто, не изображая на наш язык, или по латинскому, или по немецкому слогу, то будет весьма затмение в деле», – замечал один из переводчиков этого времени Воейков. Отсюда естественно вытекали заботы правительства и лично Петра I о подготовке опытных переводчиков, знакомых также и с какой-либо отраслью техники.

О трудностях, переживавшихся тогдашними авторами переводов, свидетельствует и рассказ Вебера о судьбе переводчика Волкова, которому Петр I поручил перевести французскую книгу по садоводству. Отчаявшись в возможности передать русским языком все сложности терминов садоводства и боясь ответственности, этот несчастный человек покончил жизнь самоубийством. Разумеется, большая часть переводчиков все же оставалась жить и справлялась с поставленными перед ними задачами. Не случайно первой из книг, напечатанных гражданским шрифтом, была книга по геометрии, созданная по немецкому оригиналу. Труд переводчиков обогатил и пополнил русский язык ранее недостававшей ему специальной лексикой.

Из речи иностранных специалистов, служивших в России, также немало слов и выражений перешло в общенародный и литературный русский язык, а также в специальную, профессиональную речь ремесленников, солдат, моряков.

Приведем некоторые примеры проникновения слов английского происхождения в профессиональную лексику моряков. Слово аврал, по-видимому, восходит к английскому (или голландскому) «овер олл»: команда «всех наверх!». Слово полундра (тревога на корабле) тоже, по всей вероятности, происходит от английской команды «фалл ондер» (букв. падай вниз) – так подавался на парусных судах сигнал команде спускаться с рей и мачт, где она находилась, управляя парусами, и готовиться к бою. Очевидно, и принятый до наших дней на флоте обычай отвечать на выслушанный приказ командира словом есть! может быть возведен к английскому утвердительному слову «йес».

Из речи инженеров и мастеров-иностранцев могла проникнуть в русский язык лексика столярного, слесарного, сапожного производства. Такие слова, как стамеска, шерхебель, дрель и др., заимствованы изустным путем из немецкого языка. Оттуда же пришли в наш язык и слесарные термины: верстак, винт, кран, клапан– и само слово слесарь. Из немецкого же заимствуются слова, характерные для сапожного дела: дратва, рашпиль, вакса, клейстер, шлшрер и мн. др.

Русские дворяне, учившиеся по примеру самого Петра I за границей, легко вводили в свою речь слова из языка той страны, где им доводилось жить. Затем эти индивидуальные заимствования могли попадать и в общеязыковое употребление. Так, например, стольник Петр Андреевич Толстой, посланный Петром I в Италию в возрасте уже свыше 50 лет, чтобы учиться там кораблестроению, так пишет в своем заграничном дневнике: «Въ Венеции бывают оперы и комедии предивные, которыхъ совершенно описать ни мало не можетъ; и нигде во всем свете таких предивных опер и комедий нет и не бывает. В бытность мою в Венеции были оперы в пяти местах; те палаты, в которых те оперы бывают, великие круглые, называют их италианцы Театрумъ, в тех полатах поделаны чуланы многие в пять рядов вверх и бывает тех чуланов в оном театруме 200, а в ином 300 и больше… полъ сделан мало накось к тому месту, где играют, ниже и поставлены стулья и скамейки, чтобы одним из-за других было видно…» Отметим слова театрум, опера, комедия и др.

Другой сподвижник Петра I, князь Б.И. Куракин, такими словами описывает свое пребывание во Флоренции: «В ту свою бытность был инаморат славную хорошеством одною читадинку (гражданку) называлася Signora Francescha Rota и был тако inamorato, что ни часу не мог без нее быть… и расстался с великою плачью и печалью, аж до сих пор из сердца моего тот amor не может выдти, и, чаю, не выдет, и взял на меморию ее персону и обещал к ней опять возвратиться».

Книга «Юности честное зерцало», изданная в Петербурге в 1719 г., следующим образом наставляет тогдашних дворянских юношей: «Младыя отроки, которые приехали из чужестранных краев, и языков с великим иждивением научились, оные имеют подражать и тщатся, чтобы их не забыть, но совершеннее в них обучиться: а именно чтением полезных книг, и чрез обходительство с другими, а иногда что-либо в них писать и компоновать, да бы не позабыть языков». Далее в той же книге рекомендуется молодым дворянам говорить между собою на иностранных языках, особенно если приходится передавать друг другу что-либо в присутствии слуг, дабы те не могли понять и разгласить о сообщении: «Младыя отроки должны всегда между собою говорить иностранными языки, дабы те навыкнуть могли: а особливо когда им что тайное говорити случитса, чтоб слуги и служанки дознаться не могли и чтоб можно их от других не знающих болванов распознать, ибо каждый купец товар свой похваляя продает как может».

Увлечение дворян иноязычной лексикой зачастую приводило к употреблению иностранных слов без надобности, что иногда мешало понимать их речь и создавало порою досадные недоразумения. Вот как характеризует эту моду на иностранные слова, распространившуюся в русском обществе Петровской эпохи, писатель и историк В.И. Татищев. Он рассказывает в своих записках о некоем генерал-майоре Луке Чирикове, который, по его словам, «человек был умный, но страстью любочестия побежден, и хотя он никакого языка чужестранного совершенно не знал, да многие иноязычные слова часто же и не кстати и не в той силе, в которой они употребляются, клал». В 1711 г., во время Прутской кампании, генерал Чириков предписал одному из подчиненных ему капитанов с отрядом драгун «стать ниже Каменца и выше Конецполя в авантажном месте». Капитан этот не знал слова авантажный и принял его за собственное имя. «Оный капитан, пришед на Днестр, спрашивал об оном городе, понеже в польском место значит город; но как ему сказать никто не мог, то он, более шестидесяти миль по Днестру шед до пустого оного Конецполя и не нашед, паки к Каменцу, поморя более половины лошадей, поворотился и писал, что такого города не нашел».

Другое происшествие, возникшее на почве увлечения генерала Чирикова иностранными словами, было не менее трагикомично. Татищев рассказывает, что Чириков своим приказом предписал собраться фуражирам, «над оными быть подполковнику и двум майорам по очереди. По собрании всех перво марширует подполковник з бедекен, за ним фуражиры, а марш заключают драгуны». Собравшиеся, не догадавшись, что збедекен не прозвище подполковника, но прикрытие, разумеется, долго ожидали прибытия к ним подполковника с такой фамилией. Лишь через сутки выяснилось недоразумение.

Лучшие люди эпохи во главе с самим Петром I последовательно боролись против увлечения иноязычными заимствованиями. Так, сам император Петр писал одному из тогдашних дипломатов (Рудаковскому): «В реляциях твоих употребляешь ты зело много польские и другие иностранные слова и термины, которыми самого дела выразуметь невозможно; того ради впредь тебе реляции свои к нам писать все российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов». Исправляя представленный ему перевод книги «Римплерова манира о строении крепостей», Петр I вносит следующие поправки и дополнения к встречающимся в тексте перевода иноязычным терминам: «аксиома правил совершенных»; «ложирунг или жилище, то есть еже неприятель захватит места где у военных крепостей» и др.

Обновление словарного состава русского литературного языка в Петровскую эпоху с особенной наглядностью проявилось в сфере административной лексики. Она пополняется в это время преимущественно заимствованиями из немецкого, латинского, частично французского языков. Согласно подсчетам Н.А. Смирнова, произведенным в начале нашего века, около четверти всех заимствований Петровской эпохи падает именно на «слова административного языка», вытесняющие собою употребление соответствующих древнерусских наименований. Вот как он характеризует этот процесс: «Появляются теперь администратор, актуариус, аудитор, бухгалтер, герольдмейстер, губернатор, инспектор, камергер, канцлер, ландгевинг, министр, полицеймейстер, президент, префект, ратман и другие более или менее важные особы, во главе которых стоит сам император. Все эти персоны в своих ампте, архиве, гофгерихте, губернии, канцелярии, коллегиуме, комиссии, конторе, ратуше, сенате, синоде и в других административных учреждениях, которые заменили недавние думы и приказы, адресуют, акредитуют, апробуют, арестуют, баллотируют, конфискуют, корреспондуют, претендуют, секондируют, трактуют, экзавторуют, штрафуют и т.д. инкогнито, в конвертах, пакетах, разные акты, акциденции, амнистии, апелляции, аренды, векселя, облигации, ордера, проекты, рапорты, тарифы и т.д.». Как видно из приведенного списка, в состав этой административной лексики входят названия лиц по их чинам и должностям, названия учреждений, наименования различного рода деловых документов.

На второе место тот же исследователь ставит слова, связанные с военно-морским делом, заимствованные преимущественно из голландского, частично из английского языков. К числу слов голландского происхождения относят гавань, рейд, фарватер, киль, шкипер, руль, рея, шлюпка, койка, верфь, док, кабель, каюта, рейс, трап, катер. Из английского – бот, шкуна, фут, бриг, мичман и некоторые другие (см. выше).

Военная лексика, также значительно пополнившаяся в Петровскую эпоху, заимствуется главным образом из немецкого, частично из французского языков. Немецкого происхождения слова юнкер, вахтер, ефрейтор, генералитет, лозунг, цейхгауз, гауптвахта, лагерь, штурм и др. Из французского пришли к нам барьер, брешь, батальон, бастион, гарнизон, пароль, калибр, манеж, галоп, марш, мортира, лафет и др.

Словарь обиходной речи дворянства, а также лексика, связанная с представлениями светского «политеса», пополняется главным образом из французского языка: ассамблея, бал, супе (ужин), интерес, интрига, амур, вояж, компания (собрание друзей), авантаж, кураж, резон и мн. др.

Наплыв громадного числа иноязычных слов в русскую речь начала века вызвал к жизни потребность в составлении специальных словарей иностранных вокабул. Такой словарь и был создан тогда при личном участии самого Петра I, сделавшего свои пометы и пояснения на полях рукописи. «Лексикон вокабулам новым по алфавиту», как было озаглавлено это пособие, весьма разнообразен по тематике. Слова относятся и к различного рода профессиям, и к производству, к научным терминам, к сфере государственного устройства и культуры. Каждому из толкуемых в «Лексиконе» иностранных слов приведены их русские и церковнославянские соответствия, иногда окказионально образованные неологизмы. Так, слово архитектор переводится как домостроитель, канал – как водоважда и т.п. К слову амнистия, истолкованному первоначально церковнославянским словом беспамятство, рукою Петра I внесено пояснение: «забытие погрешений». К вокабуле адмиральство Петр I дал следующее исчерпывающее толкование: «Собрание правителей и учредителей флота». Слову баталия дано толкование: «бой, сражение, битва», два последних слова подчеркнуты Петром I, добавившим к этому: «меньше 100 человек». Слово виктория объяснено как «победа, одоление», причем последнее определение также подчеркнуто Петром I как более предпочтительное по его мнению. Возможно, Петру I было известно, что в древнерусском языке слово победа имело несколько значений, слово же одоление было однозначно и точно соответствовало латинскому.

Не всегда попытки подобрать иностранным вокабулам русский их эквивалент были успешными, и ряд переводов, предлагавшихся в «Лексиконе», как показала дальнейшая история этих слов на русской почве, оказался нежизненным. Так, слово фейерверк было переведено как «потеха огненная и фигуры»; слово капитан – как «сотник» и т.п. Эти переводы не удержались в последующем русском словоупотреблении, и заимствованное слово получило в нем безусловное преобладание.

Оценивая наплыв иностранных заимствований в русский язык в начале XVIII в., В.Г. Белинский в свое время отмечал, что «корень» употребления «в русском языке иностранных слов… глубоко лежит в реформе Петра Великого, познакомившего нас со множеством совершенно новых понятий, до того совершенно чуждых, для выражения которых у нас не было своих слов. Поэтому необходимо было чужие понятия и выражать чужими готовыми словами. Некоторые из этих слов так и остались непереведенными и незамененными и потому и получили права гражданства в русском словаре». По мнению того же критика, предпочтение некоторых иностранных слов их переводным эквивалентам, калькам, – это предпочтение оригинала копии. В.Г. Белинский считал, что идее как-то просторнее в том слове, в котором она оказалась в первый раз, она как бы срастается с ним, слово делается непереводимым. «Переведите слово катехизис – оглашением, монополию – единоторжием, фигуру – извитием, период – кругом, акцию – действием – и выйдет нелепость».

Мы можем полностью присоединиться к мнениям, высказанным в свое время великим критиком, и признать, что европеизация лексики русского литературного языка, с особой силой давшая себя почувствовать в Петровскую эпоху, несомненно, пошла на пользу нашему литературному языку, сделала его богаче, полнее и выразительнее и вместе с тем не нанесла никакого ущерба его национальной самобытности.

5. Стилистическая неупорядоченность языка

Период правления Петра I характеризуется стилистической неупорядоченностью литературного языка. Бурное развитие функциональных стилей в начале XVIII в. сказалось, как уже отмечено, прежде всего, в деловой, а затем в художественной речи», значительно распространившей сферу своего употребления.

В языке деловой письменности Петровской эпохи сосуществовали противоборствуя элементы старые, традиционные, и новые. К первым отнесем церковнославянские слова и формы, а также выражения из старомосковского языка приказов; ко вторым – малоосвоенные языком иноязычные заимствования (варваризмы), просторечие, черты диалектного словоупотребления, произношения и формообразования.

Для иллюстрации воспользуемся некоторыми письмами Петра I. В мае 1705 г. он писал к генералу князю Аниките Ивановичу Репнину: «Неrr! Сегодня получил я ведомость о Вашем толь худом поступке, за чьто можешь шеею запълатить, ибо я чрезъ господина губернатора подъ смертью не велелъ ничего в Ригу пропускать. Но ты пишешь, что Огилвии тебе велелъ. Но я так пишу: хотя бъ и ангелъ, не точию сей дерзновенникъ и досадитель велелъ бы, но тебе не довълело сего чинить. Впреть же аще единая щепа пройдетъ, ей богомъ кленусь, безголовы будешь. Piter. С Москвы, Маiя 10 д. 1705».

Отметим здесь и торжественные церковнославянские: «хотя бъ и ангелъ, не точию сей дерзновенникъ и досадитель»; «тебе не довълело сего чинить», «аще едина щепа пройдетъ и просторечные «можешь шеею запълатить», «ей богомъ кленусь, без головы будешь». И тут же варваризмы – голландское обращение Неrr и подпись Piter, – написанные латинскими буквами.

Другое письмо, к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, датируется 1707 г.: «Siir! Изволь объявить при съезде в полате всемъ министромъ, которые к конзилию съезжаютца, чтобъ они всякие дела, о которыхъ советуютъ, записывали, и каждый бы министръ своею рукою подписывали, что зело нужно надобно, i без того отнюдь никакого дела не опъределяли. Iбо симъ всякого дурость явлена будет. Piter, зъ Вили» в 7 д. октебря 1707».

И здесь отметим церковнославянское «явълена будет» и просторечное «зело нужно надобно», «всякого дурость» и др., а наряду с этим латинское слова министр, конзилия, а также голландские обращения и подпись.

Еще ярче стилистическая пестрота и неупорядоченность литературного языка Петровской эпохи обнаруживается при рассмотрении языка и стиля переводных и оригинальных повестей этого времени.

Многочисленные и разнохарактерные жанры светской «галантной повести», любовной лирики той же эпохи и других, ранее не знакомых древнерусской литературе жанров широко представлены как в типографских публикациях, так и в рукописях. Подчеркнутый интерес к «галантереям романическим» и к европейским навыкам «житейского обхождения» отражается в их языке. Любопытны, например, в «Рассуждении о оказательствах к миру» (СПб., 1720) определения «галантерей романических» и «кавалеров заблудших». Галантереи – это книги, «в которых о амурах, то есть о любви женской и храбрых делах для оной учиненных баснями описано», а «шевальеры эрранты, или заблудшие кавалеры, называются все те, которые, ездя по всему свету, без всякого рассуждения в чужие дела вмешиваются и храбрость свою показывают». Как видим, здесь, как в кривом зеркале, отразилось запоздалое увлечение средневековыми западноевропейскими рыцарскими романами, традиции которых внедряются и в переводные повести Петровской эпохи, и в оригинальные произведения, создающиеся анонимными авторами по этим переводным образцам.

И для языка повестей, как и для языка деловой переписки, в Петровскую эпоху характерно не менее причудливое смешение тех основных речевых элементов, из которых исторически сложился к этому времени русский литературный язык. Это, с одной стороны, слова, выражения и грамматические формы традиционного, церковнокнижного происхождения; с другой – это слова и словоформы просторечного, даже диалектного характера; с третьей – это иноязычные элементы речи, зачастую слабо освоенные русским языком в фонетическом, морфологическом и семантическом отношении.

Обратимся к примерам. В «Истории о Александре, российском дворянине» мы читаем: «Однако ж, приехавъ, нанялъ квартиру близ пасторских полатъ i жил долгое время в великихъ забавахъ, так что живущие во оном граде Лилле, красоту лица его и остроту ума его усмотря, между всеми приезжими ковалеры первинством почтили». Или далее «…она ему отвещала: «гс_дрня моя Элеонора града сего пасторская дочь прислала меня на квартиру вашу проведать, кто iграет, понеже де игра оная в великое желание к слушанию ея привлекло»». Здесь, на общем фоне церковнокнижных средств выражения, обращают на себя внимание такие «европеизмы», как квартиру, ковалеры, пасторский, экзотические имена Лилль, Элеонора. В одном и том же контексте, без какой бы то ни было стилистической соотнесенности, находим просторечное «квартиру вашу проведать» и традиционное «во оном граде», «первинством почтили», «понеже… к слушанию ея привлекло» и т.п.

В другой повести того же времени – «Гистории о российском матросе Василии» – читаем: «Минувшу же дни по утру рано прибежалъ от моря есаулъ их команды и объявилъ: «Господин атаманъ, изволь командировать партию молодцовъ в море, понеже по морю едутъ галеры купецкия съ товары». Слышавъ то, атаман закричалъ «Во фрунтъ!». То во едину чеса минуту все вооружишася и сташа во фрунтъ». В этом контексте тоже поражает хаотическое объединение речевых средств. Традиционный оборот дательного самостоятельного минувшу же дни, формы аориста вооружишася и сташа; тут же народное молодцовъ, и здесь же такие иноязычные, модные в то время слова, как команда, командировать, партия, во фрунт и др.

Заключение

Целью данного реферата являлось рассмотрение процесса преобразований русского литературного языка в эпоху правления Петра I.

В заключении следует сделать вывод, что, как следует из вышесказанного:

– русскому литературному языку в Петровскую эпоху не хватало стилистической организованности.

– не было соотнесенности тех или иных речевых элементов с их функциями по содержанию или целевой направленности высказывания.

– наплыв новых средств языкового выражения был настолько стихиен и подавляющ, что с ним не успевали справляться писавшие.

– организованность в употреблении речевых средств выражения, их стилистическая упорядоченность и соотнесенность с содержанием и с жанровым характером высказывания пришла в литературный язык позднее, примерно к середине XVIII в.

Большая заслуга в стилистическом упорядочении русского литературного языка того времени, в создании стройной и продуманной стилистической системы принадлежит выдающимся писателям и деятелям культуры, трудившимся в середине XVIII в. над обработкой и нормализацией русского языка, – А.Д. Кантемиру, В.К. Тредиаковскому и в первую очередь великому поэту и ученому М.В. Ломоносову.

Все это облегчало усвоение письменности и способствовала широкому распространению грамотности в русском обществе, которое было всемерно заинтересовано в быстрейшем распространении светского образования среди всех общественных слоев.

Список литературы

1. Бенвенист Э. Общая лингвистика – М., 1978.

3. Солнцев В.М. Россия в Петровские времена. – М., 1998

За его излишнюю «славенщизну». Работа по выработке норм литературното языка затронула и проблему иностранных заимствований. Ломоносов и Сумароков восставали против отмеченного выше чрезмерного наводнения русского языка иностранными словами. Сумароков настаивал даже на полной очистке Р. яз. от заимствованных слов. Он написал целую статью «О истреблении чужих слов из русского языка». Ломоносов, ...

Область синонимов и синонимических оборотов. Поворот к книжно-риторическому, славянизированному стилю, вызванный "вторым южнославянским влиянием" с конца XIV в., является чрезвычайно важным этапом в истории русского литературного языка. Без правильной оценки его становится непонятным то большое количество славянских элементов, слов и оборотов, которое до сих пор существует в русском...

Вариант старославянского – церковнославянский. Но и древнерусский язык во многом изменялся под воздействием старославянского, заимствовал из него слова, грамматические конструкции. Поэтому на вопрос о происхождении современного русского языка нельзя ответить однозначно. Но следует отметить, что в нашем современном литературном языке что-то идет от русских, а что-то от старославянских истоков. В...

Вместо галоши говорить мокроступы, если он этого не хочет". 4.3. Увеличится ли в будущем словарный запас языка? Часто говорят об ожидаемом значительном росте словарного запаса русского языка в будущем. Действительно, увеличение количества слов заметно даже при сопоставлении академических словарей: в "Словаре Академии Российской" (1789-1794) содержится несколько более 42 000 слов, в "Словаре...

Гражданский шрифт - шрифт, который начали применять в России в книгах гражданской печати в результате проведённой в 1708‑1710 годах Петром I реформы.

Ее целью было придать русской книге, до этого набираемой полууставом (одна из разновидностей письма в славянских рукописях), облик, характерный для европейской книги того времени .

В начале 1701 года Пётр I реорганизовал Монастырский приказ, начальником которого назначил одного из наиболее образованных бояр того времени - Мусина‑Пушкина. Ему было поручено управлять всеми издательскими делами, типографиями, в частности, и Печатным двором. Под его руководством осуществлялось и печатание русских книг в Амстердаме. Церковнославянский полуустав стал архаичным для новых изданий светского и научного содержания, и перед Петром I встала исключительно важная проблема - создание нового гражданского печатного шрифта.

Как указывают исследователи, анализ письменности конца XVII ‑ начала XVIII века даёт основание утверждать, что первоосновой русского гражданского шрифта явилось в определённой мере московское гражданское письмо начала XVIII века, переработанное на основе латинской антиквы.

Особенности шрифта антиквы - построение букв на основе круга и квадрата, плавный контраст между основными и соединительными штрихами, характер засечек, всё это также нашло отражение в русском гражданском шрифте.

В январе 1707 года Петр I собственноручно нарисовал эскизы, по которым чертежник и рисовальщик Куленбах, служивший при штабе армии для начертании карт и диспозиций (в те годы Россия воевала со Швецией), сделал рисунки тридцати двух строчных букв нового алфавита, а также четырех прописных букв "А", "Д", "Е" и "Т".

В июне 1707 года Петром I были получены из Амстердама пробы шрифта среднего размера, а в сентябре - оттиски пробного набора шрифтами крупными и мелкими. Затем в Голландии был приобретён печатный станок и другое типографское оборудование, приглашены мастера‑типографы для работы в России и обучения русских специалистов.

300‑летие гражданского шрифта в России широко отмечалось в 2008 году .

Материал подготовлен на основе информации открытых источников